Неточные совпадения
Он сказал это, по привычке с достоинством приподняв брови, и тотчас же подумал, что, какие бы ни были
слова, достоинства не могло быть в его положении. И это он увидал по сдержанной, злой и насмешливой улыбке, с которой Бетси взглянула на него после его
фразы.
— Вот, сказал он и написал начальные буквы: к, в, м, о: э, н, м, б, з, л, э, н, и, т? Буквы эти значили:«когда вы мне ответили: этого не может быть, значило ли это, что никогда, или тогда?» Не было никакой вероятности, чтоб она могла понять эту сложную
фразу; но он посмотрел на нее с таким видом, что жизнь его зависит от того, поймет ли она эти
слова.
Не мешает заметить, что в разговор обеих дам вмешивалось очень много иностранных
слов и целиком иногда длинные французские
фразы.
Все те, которые прекратили давно уже всякие знакомства и знались только, как выражаются, с помещиками Завалишиным да Полежаевым (знаменитые термины, произведенные от глаголов «полежать» и «завалиться», которые в большом ходу у нас на Руси, все равно как
фраза: заехать к Сопикову и Храповицкому, означающая всякие мертвецкие сны на боку, на спине и во всех иных положениях, с захрапами, носовыми свистами и прочими принадлежностями); все те, которых нельзя было выманить из дому даже зазывом на расхлебку пятисотрублевой ухи с двухаршинными стерлядями и всякими тающими во рту кулебяками;
словом, оказалось, что город и люден, и велик, и населен как следует.
Мне надо быть на похоронах того самого раздавленного лошадьми чиновника, про которого вы… тоже знаете… — прибавил он, тотчас же рассердившись за это прибавление, а потом тотчас же еще более раздражившись, — мне это все надоело-с, слышите ли, и давно уже… я отчасти от этого и болен был… одним
словом, — почти вскрикнул он, почувствовав, что
фраза о болезни еще более некстати, — одним
словом: извольте или спрашивать меня, или отпустить сейчас же… а если спрашивать, то не иначе как по форме-с!
Самгин, еще раз просматривая документы, приготовленные для судоговорения, прислушивался к нестройному говору, ловил
фразы, которые казались ему наиболее ловко сделанными. Он все еще не утратил способности завидовать мастерам красивого
слова и упрекнул себя: как это он не догадался поставить в ряд Гапона, Азефа, Распутина? Первые двое представляют возможность очень широких толкований…
Клим Иванович тоже слушал чтение с приятным чувством, но ему не хотелось совпадать с Дроновым в оценке этой книги. Он слышал, как вкусно торопливый голосок произносит необычные
фразы, обсасывает отдельные
слова, смакует их. Но замечания, которыми Дронов все чаще и обильнее перебивал текст книги, скептические восклицания и мимика Дронова казались Самгину пошлыми, неуместными, раздражали его.
Один из его фельетонов был сплошь написан излюбленными редактором
фразами, поговорками, цитатами: «Уж сколько раз твердили миру», — начинался фельетон стихом басни Крылова, и, перечислив избитыми
словами все то, о чем твердили миру, Робинзон меланхолически заканчивал перечень: «А Васька слушает да ест».
Однако он чувствовал, что на этот раз мелкие мысли не помогают ему рассеять только что пережитое впечатление. Осторожно и медленно шагая вверх, он прислушивался, как в нем растет нечто неизведанное. Это не была привычная работа мысли, автоматически соединяющей
слова в знакомые
фразы, это было нарастание очень странного ощущения: где-то глубоко под кожей назревало, пульсировало, как нарыв,
слово...
Клим остался с таким ощущением, точно он не мог понять, кипятком или холодной водой облили его? Шагая по комнате, он пытался свести все
слова, все крики Лютова к одной
фразе. Это — не удавалось, хотя
слова «удирай», «уезжай» звучали убедительнее всех других. Он встал у окна, прислонясь лбом к холодному стеклу. На улице было пустынно, только какая-то женщина, согнувшись, ходила по черному кругу на месте костра, собирая угли в корзинку.
Он часто и легко говорил
фразы и
слова, не менее интересные, чем Варавка и Томилин.
Вспомнил также, что, когда он сказал ей
фразу Инокова: «Человек бьется в
словах, как рыба в песке», она улыбнулась и сказала...
Как всегда, сдержанный, скупой на
слова, он привычно вылавливал ходовые
фразы, ловко находя удобный момент для выступлений своих, и суховато, докторально давал советы.
Но она не договорила
фразу, должно быть, не нашла точного
слова и новым тоном сказала...
Маленький пианист в чесунчовой разлетайке был похож на нетопыря и молчал, точно глухой, покачивая в такт
словам женщин унылым носом своим. Самгин благосклонно пожал его горячую руку, было так хорошо видеть, что этот человек с лицом, неискусно вырезанным из желтой кости, совершенно не достоин красивой женщины, сидевшей рядом с ним. Когда Спивак и мать обменялись десятком любезных
фраз, Елизавета Львовна, вздохнув, сказала...
Но она не обратила внимания на эти
слова. Опьяняемая непрерывностью движения, обилием и разнообразием людей, криками, треском колес по булыжнику мостовой, грохотом железа, скрипом дерева, она сама говорила
фразы, не совсем обыкновенные в ее устах. Нашла, что город только красивая обложка книги, содержание которой — ярмарка, и что жизнь становится величественной, когда видишь, как работают тысячи людей.
Не забывая пасхальную ночь в Петербурге, Самгин пил осторожно и ждал самого интересного момента, когда хорошо поевшие и в меру выпившие люди, еще не успев охмелеть, говорили все сразу. Получалась метель
слов, забавная путаница
фраз...
Послушав минуты две давно знакомые, плоские
фразы, Самгин невольно произнес
слова, которые не хотел бы говорить вслух...
Диомидов выпрямился и, потрясая руками, начал говорить о «жалких соблазнах мира сего», о «высокомерии разума», о «суемудрии науки», о позорном и смертельном торжестве плоти над духом. Речь его обильно украшалась
словами молитв, стихами псалмов, цитатами из церковной литературы, но нередко и чуждо в ней звучали
фразы светских проповедников церковной философии...
Говорил он гибким, внушительным баском, и было ясно, что он в совершенстве постиг секрет: сколько
слов требует та или иная
фраза для того, чтоб прозвучать уничтожающе в сторону обвинителя, человека с лицом блудного сына, только что прощенного отцом своим.
Казалось, что движение событий с каждым днем усиливается и все они куда-то стремительно летят, оставляя в памяти только свистящие и как бы светящиеся соединения
слов, только
фразы, краткие, как заголовки газетных статей.
Он мешал Самгину слушать интересную беседу за его спиной, человек в поддевке говорил внятно, но гнусавенький ручеек его
слов все время исчезал в непрерывном вихре шума. Однако, напрягая слух, можно было поймать кое-какие
фразы.
Металлический шум ножей и вилок, звон стекла как будто еще более оживил и заострил
слова и
фразы. Взмахивая рыжей головой, ораторствовал Алябьев...
Вспоминались
слова Макарова о «не тяжелом, но губительном владычестве женщины» и вычитанная у князя Щербатова в книге «О повреждении нравов»
фраза: «Жены имеют более склонности к самовластию, нежели мужчины».
А после каких-то особенно пылких
слов Маракуева она невнятно пробормотала о «воспалении печени от неудовлетворенной любви к народу» —
фразу, которая показалась Самгину знакомой, он как будто читал ее в одном из грубых фельетонов Виктора Буренина.
Она снова замолчала, сказав, видимо, не то, что хотелось, а Клим, растерянно ловя отдельные
фразы, старался понять: чем возмущают его
слова матери?
Это изречение дальнозорко предусматривает возможность бытия людей, одетых исключительно ловко и парадно подобранными
словами, что приводит их все-таки только к созданию своей системы
фраз, не далее.
Эти
слова прозвучали очень тепло, дружески. Самгин поднял голову и недоверчиво посмотрел на высоколобое лицо, обрамленное двуцветными вихрами и темной, но уже очень заметно поседевшей, клинообразной бородой. Было неприятно признать, что красота Макарова становится все внушительней. Хороши были глаза, прикрытые густыми ресницами, но неприятен их прямой, строгий взгляд. Вспомнилась странная и, пожалуй, двусмысленная
фраза Алины: «Костя честно красив, — для себя, а не для баб».
Самгин шел тихо, перебирая в памяти возможные возражения всех «систем
фраз» против его будущей статьи. Возражения быстро испарялись, как испаряются первые капли дождя в дорожной пыли, нагретой жарким солнцем. Память услужливо подсказывала удачные
слова, они легко и красиво оформляли интереснейшие мысли. Он чувствовал себя совершенно свободным от всех страхов и тревог.
Самгин посмотрел в окно — в небе, проломленном колокольнями церквей, пылало зарево заката и неистово метались птицы, вышивая черным по красному запутанный узор. Самгин, глядя на птиц, пытался составить из их суеты
слова неоспоримых
фраз. Улицу перешла Варвара под руку с Брагиным, сзади шагал странный еврей.
В его крепко слаженных
фразах совершенно отсутствовали любимые русскими лишние
слова, не было ничего цветистого, никакого щегольства, и было что-то как бы старческое, что не шло к его звонкому голосу и твердому взгляду бархатных глаз.
Из всего остренького, что он усвоил в афоризмах Варавки, размышлениях Томилина, он сплетал хорошо закругленные
фразы, произнося их с улыбочкой человека, который не очень верит
словам.
Длинный, тощий, с остатками черных, с проседью, курчавых и, видимо, жестких волос на желтом черепе, в форме дыни, с бородкой клином, горбоносый, он говорил неутомимо, взмахивая густыми бровями, такие же густые усы быстро шевелились над нижней, очень толстой губой, сияли и таяли влажные, точно смазанные маслом, темные глаза. Заметив, что сын не очень легко владеет языком Франции, мать заботливо подсказывала сыну
слова, переводила
фразы и этим еще более стесняла его.
Говорила она долго, но Самгин слушал невнимательно, премудрые
слова ее о духе скользили мимо него, исчезали вместе с дымом от папиросы, память воспринимала лишь отдельные
фразы.
— Я бросил на мягкое, — сердито отозвался Самгин, лег и задумался о презрении некоторых людей ко всем остальным. Например — Иноков. Что ему право, мораль и все, чем живет большинство, что внушается человеку государством, культурой? «Классовое государство ремонтирует старый дом гнилым деревом», — вдруг вспомнил он
слова Степана Кутузова. Это было неприятно вспомнить, так же как удачную
фразу противника в гражданском процессе. В коридоре все еще беседовали, бас внушительно доказывал...
Оборвав
слова усмешкой, она докончила
фразу не очень остроумным, но крепким каламбуром на тему о домах терпимости и тотчас перешла к вопросу более важного характера...
«Мне следует освободить память мою от засоренности книжной… пылью. Эта пыль радужно играет только в лучах моего ума. Не вся, конечно. В ней есть крупицы истинно прекрасного. Музыка
слова — ценнее музыки звука, действующей на мое чувство механически, разнообразием комбинаций семи нот.
Слово прежде всего — оружие самозащиты человека, его кольчуга, броня, его меч, шпага. Лишние
фразы отягощают движение ума, его игру. Чужое
слово гасит мою мысль, искажает мое чувство».
Улавливая отдельные
слова и
фразы, Клим понял, что знакомство с русским всегда доставляло доктору большое удовольствие; что в 903 году доктор был в Одессе, — прекрасный, почти европейский город, и очень печально, что революция уничтожила его.
Он взглянул на Ольгу: она без чувств. Голова у ней склонилась на сторону, из-за посиневших губ видны были зубы. Он не заметил, в избытке радости и мечтанья, что при
словах: «когда устроятся дела, поверенный распорядится», Ольга побледнела и не слыхала заключения его
фразы.
От многого отрекаюсь, что написал, особенно от тона некоторых
фраз и страниц, но не вычеркну и не поправлю ни единого
слова.
Этими
фразами и
словами, как бисером, унизан был весь журнал. «Боже мой, да я ничего не понимаю! — думал я в ужасе, царапая сухим пером по бумаге, — зачем я поехал!»
Мы обращались и к китайцам, и к индийцам с вопросом по-английски и по-французски: «Где отель?» Встречные тупо глядели на нас или отвечали вопросом же: «Signor?» Мы стали ухитряться, как бы, не зная ни
слова по-испански, сочинить испанскую
фразу.
И слезы выступили у ней на глаза, и она коснулась его руки.
Фраза эта была неясна, но он понял ее вполне и был тронут тем, чтò она означала.
Слова ее означали то, что, кроме ее любви, владеющей всею ею, — любви к своему мужу, для нее важна и дорога ее любовь к нему, к брату, и что всякая размолвка с ним — для нее тяжелое страдание.
Нехлюдов переводил
слова англичанина и смотрителя, не вникая в смысл их, совершенно неожиданно для себя смущенный предстоящим свиданием. Когда среди
фразы, переводимой им англичанину, он услыхал приближающиеся шаги, и дверь конторы отворилась, и, как это было много раз, вошел надзиратель и за ним повязанная платком, в арестантской кофте Катюша, он, увидав ее, испытал тяжелое чувство.
— Да так… Существует что-то вроде фатализма: люди, близкие друг другу по духу, по складу ума, по стремлениям и даже по содержанию основных идей, расходятся иногда на всю жизнь из-за каких-либо глупейших пустяков, пустой
фразы, даже из-за одного непонятого
слова.
Собственно, Половодов говорил лучше Веревкина, но его заедала
фраза, и в его речах недоставало того огонька, которым было насквозь прохвачено каждое
слово Веревкина.
Он был бледен, он сотрясался от волнения; первые
слова, первые
фразы, выговоренные им, были даже и непонятны; он задыхался, плохо выговаривал, сбивался.
Если бы возможно было помыслить, лишь для пробы и для примера, что три эти вопроса страшного духа бесследно утрачены в книгах и что их надо восстановить, вновь придумать и сочинить, чтоб внести опять в книги, и для этого собрать всех мудрецов земных — правителей, первосвященников, ученых, философов, поэтов — и задать им задачу: придумайте, сочините три вопроса, но такие, которые мало того, что соответствовали бы размеру события, но и выражали бы сверх того, в трех
словах, в трех только
фразах человеческих, всю будущую историю мира и человечества, — то думаешь ли ты, что вся премудрость земли, вместе соединившаяся, могла бы придумать хоть что-нибудь подобное по силе и по глубине тем трем вопросам, которые действительно были предложены тебе тогда могучим и умным духом в пустыне?
Пан Муссялович вставлял страшно много польских
слов в свои
фразы и, видя, что это только возвышает его в глазах председателя и прокурора, возвысил наконец свой дух окончательно и стал уже совсем говорить по-польски.
Для непривычного уха такие
фразы показались бы бессмысленным набором
слов, но я понял его сразу. Он говорил, что надо придерживаться конной тропы и избегать пешеходной.